[Satori-Lab]

стилизованная отсебятина. Не пугаться)

Эссе

Церковь и государство – возможна лисимфония?

(На основе статей Александра Дугина «Взащиту иосифлянства» и Владимира Можегова «Между Ксерксом и Христом»)


Мысльо создании идеального государства волновала человеческие умы, по всейвидимости, с тех пор, как появилась сама идея государственного устройства:причем благополучие этой социальной системы зачастую усматривалось в успешномвзаимодополнении мудрого светского правления и высокого духовного благочестия,а, стало быть, и во взаимодействии правительственного аппарата и религии. Вначале первого тысячелетия она обретает новое звучание, возродившись в вышедшемна мировую арену христианстве, завоевавшем за первые века статус не толькообщепризнанной, но и государственной религии Империи. Представления о НебесномГраде, в котором царят Божественная справедливость и благодать, неизменноприсущи христианству, что не раз находило отражение в его диалоге с держателямисветской власти. Вопрос о том, каково именно место Церкви среди социальныхструктур и какова её роль в построении идеального государства находил множестворешений, оправдавших себя в большей или меньшей степени, и остается открытым досих пор. В частности для современной России, несмотря на ее светский статус, онтакже остается актуальным, и не имеет однозначного решения, примером чему могутявляться мнения, представленные в статьях Александра Дугина «В защитуиосифлянства» и Владимира Можегова «Между Ксерксом и Христом».


Своюстатью В. Можегов начинает с обращения к основам христианской веры в ееподлиной евангельской чистоте, ища ответ на вопрос о возможности «симфонии» всловах самого Христа. Несмотря на то, что перед первыми его последователями ещене стояла проблема объединения с государством, сама возможность подобнойвзаимосвязи светской и религиозной структур уже была отвергнута знаменитымисловами «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». «Этот евангельский ответ Христа искушавшим Его фарисеямнавсегда развел полюса власти земной и небесной. А драма, которая последоваласледом, предвосхитила всю трагическую историю христианства» - пишет автор. Самоотвержение Мессии иудеями, ожидавшими пришествия Царя, облеченного именноземной властью, и последующее распятие Его - суть не что иное, как конфликтмежду христианской духовностью и светскими иерархами (к коим можно отнеститакже и первосвященников, желавших смерти неугодного им проповедника изопасений потерять влияние). «Земная власть – имперская, духовная,патриотическая, демократическая, консервативная – осуждает Христа на смерть» -сам по себе этот факт более чем красноречив.

Другойяркий библейский пример, к которому апеллирует автор, - третье искушениеХриста. «Евангелие недвусмысленно свидетельствует: вся земная власть находитсяв руках зла и берется не иначе, как компромиссом с ним». Однако предупреждениесвященного текста не устрашило правителей, посчитавших христианство удобнойрелигией для Империи, и, что гораздо хуже, не испугало оно и самих христиан,охотно принявших статус государственной религии.

Факты,как известно, самая упрямая вещь. И именно объективными историческими фактамиоперирует автор этой статьи, что не может не внушать доверия к излагаемой импозиции. Действительно, история была беспощадна к христианским империям,возжелавшим соединить земное с небесным силой мирской власти и пытавшимся установитьна земле Царствие Божие самим, не дожидаясь прихода Истинного Владыки и Судии.

Перваятрагедия христианского мира, заключившего себя в рамки «симфонического»развития, была поистине впечатляющей – он, бывший некогда общиной верных,хранящих Единую Истину, раскололся на два проклинающих друг друга лагеря. Чтоособо примечательно, грань разделения церквей была не столь догматической,сколь социально-политической, это было противостояние латинского папоцезаризмаи византийского цезарепапизма, приведшее к расколу как государственному, так ирелигиозному. Не менее показателен опыт русской государственной церковности,когда патриарх Никон пытается стать своеобразным русским папой илегитимизировать светскую власть главы церкви, итогом чего становится церковныйраскол и развал средневековой Руси.

«Петр,взбешенный бунтом Никона, превратит Церковь во встроенную в госаппаратимперскую консисторию, а духовенство – в бюрократическую касту. Унижение Церквиприведет, с одной стороны, к росту святости в ее низах (преподобный Серафим,Оптинские старцы), с другой – к глубокому падению нравов высшего духовенства.Занимавший перед революцией должность протопресвитера военного и морскогодуховенства Георгий Шавельский в книге «Русская Церковь перед революцией»воссоздает печальную картину «государственной Церкви» своего времени.Всевозможные проходимцы и авантюристы, потерпевшие фиаско на светском иливоенном поприще, искатели «беспечального жития» идут в монахи и скоро,украшенные митрами, уже восседают на архиерейских кафедрах. И здесь этисановники-вельможи, «напыщенные, высокомерные, изнеженные и избалованные»,разлагают дух Церкви изнутри и бесконечными интригами расшатывают государство.Неудивительно, что к 1917 году государственная Церковь окажется лишь помпезным фасадом,все тем же расписным гробом, набитым трухой, а Российская империя повторитсудьбу Византийской».

Такимобразом, на основании слов самого Спасителя и подтверждающих их историческихпримеров В. Можегов строит концепцию о невозможности соединения церкви игосударства в единую систему, ибо подобный синтез, отдаляющий Церковь отнепосредственных ее религиозных задач в пользу государственных дел, противенхристианскому духу и неизбежно осужден историей.

«Все«симфонии» прошлого вели к сакрализации бюрократии, тирании идеологии иобщественным катастрофам. Чтобы этого избежать, подлинно христианская симфониядолжна строиться на совершенно иных принципах. Государство и Церковь должныбыть совершенно независимы друг от друга и при том ограничены свободой гражданскогообщества» - к такому выводу приходит автор статьи, не отвергая в принципедиалог светских и религиозных структур, но, призывая формировать его впринципиально ином ключе.

Таким образом, Владимир Можегов встает напозиции изначального христианства, противопоставляя его «симфонизированной»церкви как коррумпированной структуре, стоящей на защите политических иэкономических интересов, а не поддержанием связи своей паствы с Богом. Как неприскорбно, его оппонент Александр Дугин являет собой яркий пример подобной«государственной», но не евангельской церковности.

Оправдываянеобходимость законодательного подтверждения «особого статуса» православия,Дугин акцентирует внимание на том, что эта религия является традиционной дляРоссийского государства и главным фактором, формирующим национальноесамосознание и государственность как таковую. (Обоснование само по себедостойное, если проигнорировать некоторые факты: христианство провозглашающее,что «во Христе нет ни эллина, ни иудея» может оказывать лишь опосредованноевлияние на этническое самосознание, а государственность на Руси быласформирована до христианизации, а следовательно, о «государствообразующей»функции можно рассуждать только со значительными оговорками).

Заподдержкой автор статьи апеллирует к общественному мнению, утверждая, будто«все только ждут не дождутся, когда будет снята доминация атеистическихимперативов, оставшаяся частично от советского периода, частично – откопирования западных образцов». Видимо, памятуя о знаменитой аксиоме «vox populi – vox Dei», а тем более глас традиционноправославного народа непременно будет гласом Божьим, Дугин пытается убедитьчитателя, что жители России практически единогласно ратуют за то, чтобы Церковьактивно вмешивалась во все сферы, вплоть до экономики и политики, и что они невыбирали жизнь в секуляризованном обществе, навязанную «случайным историческимпериодом», как он именует коммунизм. Удивительно то, как отделяет автор волюнарода к «воцерковлению» страны и ту же волю, некогда приведшую к властибольшевиков, ведь следуя той же логике, и это был выбор людей, даже куда болееуверенный, чем в случае со «снятием атеистических имперавтивов», в противномслучае революция была бы невозможна. Также стоит назвать странным утверждение,что значащийся в Конституции статус православия не выбирался народом, учитываяколичество голосов, отданных за принятие этого документа.

Далееутверждается необходимость участия Церкви во всех сферах экономики, в частностив освоении природных ресурсов, и, более того, по мнению Дугина, «всясобственность и власть над имуществом должна быть передана Церкви от олигархови коррумпированных чиновников», ибо последние не подозревают о грозящемпосмертном воздаянии, а потому крайне несправедливы, не могут адекватнораспоряжаться земными богатствами. Иными словами, вместо того, чтобы призвать кпокаянию вверенную Церкви паству, позаботиться о нравственном состоянии еечленов и просветить их в отношении грядущего воздаяния, автор предлагаетпроигнорировать эту главную обязанность духовенства и решить ситуациюсовершенно иным, весьма оригинальным образом: не освящать светский мир проповедью истины и призывать мирянк духовной высоте, подобающей христианам, о которых сказано «Вы — родизбранный, царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел...» (1Петр 2:9), дабы они смогли мудро распоряжаться данным им богатством, аспуститься Самой на уровень мирских проблем, заняться экономической иполитической дележкой, отобрав эту прерогативу у грешников-олигархов, признавих заранее осужденными на гибель. Если же мы признаем, что Церковь бессильнаобратить заблудших и погрязших в неведении богачей, и лишь потому вынужденабрать на себя их обязанности, то стоит заметить, что в первые века христианствапламенные проповеди его приверженцев заставляли даже самых безнадежныхгрешников отречься от неправедной жизни, даже самых влиятельных богачей раздатьимущество бедным и уйти в монашество. Не потому ли успех древней Церкви былтаким блестящим, что она посвящала себя исключительно духовному спасению своихчад, а не пыталась решать их экономические проблемы? Не есть ли слова о том,что нельзя служить и Богу и маммоне, заведомым проклятием всем попыткамсовместить духовное наставничество с экономическим влиянием?


Отвечаяна вопрос о возможности симфонии Церкви и государства, о построении идеальнойсоциальной системы, гармонично объединяющей светское управление с духовным,правомерным было бы обратиться именно к самой сути христианской доктрины,заключенной в словах Евангелия. Упоминания о совершенном слиянии Церкви сгосударственностью там встречаются неоднократно, но неизменно имеютэсхатологическую перспективу: не людям, но Богу дано установить ЦарствоПраведных, объединив под Своей властью общество во всей многогранности егоотношений. До исполнения этих обетований неоправданной дерзостью выглядятпопытки смертных самим воплотить на земле подобие Небесного Града, в коем двевласти, духовная и светская, обретут единство в лице правителей, часто весьмадалеких от идеалов святости. Не к этому призывал Спаситель, не к решениюЦерковью политических задач и устроению государственных дел, а к духовномувозвышению и презрению к суетности мира. Неужели стоит теперь, спустя дветысячи лет, пренебречь этим в угоду формальной церковности как таковой, а истинныйхристианский дух заключить в непредназначенные ему рамки социального института?Сохранит ли Церковь свой священный статус, отрекшись от евангельских истин радирасширения своего влияния и полноты власти?

Ситуация,сложившаяся на данный момент в России замечательна именно тем, что непринуждает человека принимать какую-либо религию, ее нормы и обычаи толькопотому, что он является гражданином страны. Этот, без сомнения, важнейший выбор– принять ли веру, и если да, то какую – дается каждому человеку сделатьосознанно, осмыслив и прочувствовав его, а не следовать слепо сложившемуся вобществе порядку вещей. Возможно традиционализм не плох сам по себе, но сколькощунственно превращать религию, должную быть живым опытом богообщения, втрадицию, отводя ей место где-то между фольклором и привычкой, забывая обистинном ее смысле. Религия призвана связать человека с Богом, каждого человекакак личность – с Богом, также личностным; это соединение земного с небесным,осуществляемое в каждой человеческой душе, может существовать только внепосредственном диалоге, в мистике духовного опыта, но ни в коем случае не вомертвевшей традиции, сводимой к формальной обрядовости. Превращение Церкви вчасть государственной структуры есть великая опасность для христианства статьодной из общественных норм, примелькавшихся взгляду обывателя вплоть до полногоотсутствия рефлексии с его стороны. Подобная профанация уже имеет место, истрашно предположить, сколь увеличатся ее масштабы, если государственная жизньбудет всецело христианизирована. Разумеется, влияние церкви таким образоммногократно возрастет, но какую цену придется заплатить за это? Не станет липри этом Истина вновь закланным агнцем?

Именнов свободе воли, в возможности выбора реализуется божественная природа человека.Он может принять Спасение или отвергнуть его, и даже Бог не противится этомувыбору и никого не спасает насильно, умаляя собственное всемогущество ради этойвысшей ценности. И это великое право, придающее свободному выбору в егоосознанности сакральный статус реализации человека как Подобия Бога, долженбыть сохранен как неизменная и естественная снова жизни.

Такимобразом, соединение церковной и государственной структур, на мой взгляд, недолжно иметь места, в частности в нашей стране, сохранившей достойные Человекасвободы, ибо подобный синтез был бы губителен и противен самой сутихристианства. Крах некогда существовавших христианских империй – очередное томудоказательство: два рима пали, и логично было бы предположить, что третий,последовав их путем, разделит ту же печальную участь.






religion.ng.ru/problems/2009-04-15/6_xerx.html

religion.ng.ru/problems/2009-04-15/6_iosiflyans...